Betacarver

Мое знакомство с горными лыжами началось в эпоху джинсов Montana по 180 рублей, эскимо по 11 копеек, премьеры рок-оперы «Орфей и Эвридика», густобровых портретов на демонстрациях, несостоявшегося концерта Beach Boys и Карлоса Сантаны на Дворцовой, когда впервые в нашем городе были применены (к нашей неописуемой гордости участников!) поливальные машины для разгона неудачливых зрителей. Да, много чего было...

Честно сказать, первый импульс, идея была не моя. Родители мои никогда никакого отношения к этому спорту не имели. Клише «горные лыжи – спорт миллионеров» почему-то настолько прочно сидело у меня в голове, что вся атрибутика этой разновидности досуга ассоциировалась только с инопланетной жизнью западной Европы и Америки. Поэтому, когда мой друг и одноклассник Серега П. (мы уже тогда учились в выпускном 10-м) сказал, что он начал кататься на горных лыжах и предложил мне присоединиться к его компании, я сначала не воспринял это реально. Но он в конце концов убедил меня, что для того, чтобы начать, совсем необязательно потратить 5-6 среднемесячных зарплат советского трудящегося, и в доказательство продемонстрировал свою экипировку.
Это были деревянные лыжи синего цвета, на которых вдоль оси красовались слова ЛЬВОВ и СЛАЛОМ с черной полиэтиленовой скользячкой и кантами, прикрученными частыми мелкими шурупами. На лыжах были установлены крепления Нева, кажется, самая первая, внешний вид которых, в силу абсолютной непостижимости механизма их действия, внушал трепетное уважение. Еще более сильное впечатление произвели Серегины ботинки – кожаные, двуслойные, на двойной шнуровке. Кроме того к ним, скорее всего для понтов, были прикручены сзади винтами сквозь внешний ботинок согнутые из листов алюминия щитки, возвышающиеся сзади над голенищем сантиметров на пятнадцать украшенные крестами из синей изоленты от края до края, что роднило их с финским флагом. С внутренней стороны щитки были проклеены поролоном. “Для увеличения жесткости”, - небрежно бросил Серега. И, наконец, очки. Серегин папа, относившийся к немногочисленной тогда касте совзагранработников, привез с одного из заводов Финляндии, где ему довелось побывать в командировке, защитные очки, в которых финские парни строили капитализм в своих цехах. Сейчас нечто похожее можно увидеть на стоматологах, когда они работают бормашиной: мягкий край из прозрачного латекса, почти плоское обзорное стекло, бесветное при этом (!), только у Серегиных очков оно было двуслойным. В этом было, наверное, их единственное родство с горнолыжными очками. Не моргнув глазом, Серега сказал: “Между стеклами закачан аргон. Чтобы не запотевали”. Такое объяснение на тот момент меня полностью удовлетворило – я уже чувствовал, как начался процесс приобщения меня к этому только вчера казавшемуся недостижимым миру и образу жизни.

И вот, когда Серега объявил мне, что на все только что увиденное мной, он потратил всего 60 рублей, я принял поворотное в моей жизни решение.
Надо сказать, что Серегина инициатива упала на благодатную почву: мне всегда нравилось кататься с горок на чем угодно. В младших классах школы, катаясь после уроков на беговых лыжах в сквере вокруг ТЮЗа (а наша 318-я находилась в том же сквере на углу Марата и Подъездного, это потом ее перевели за тридевять земель на Будапештскую), я обязательно забирался на длинные, идущие по разные стороны от театра двумя дугами пандусы и скатывался с них. Причем особый кайф я находил даже не столько в процессе спуска, сколько в том коротком моменте, когда, выкатившись с пандуса на дорожку, я делал (уж не знаю, каким образом у меня это получалось) резкий поворот и торможение “сбросом пяток”, как сказали бы сейчас теоретически подкованные коллеги. Мне казалось, что мало кто может так изобразить и что я похож на горнолыжников, которых я видел тогда только по телевизору. И я даже старался в этот миг обернуться через плечо, чтобы проверить, а образуются ли у меня такие же красивые фонтаны снега из-под лыж, как те, что я видел на телеэкране.

Не помню, почему, но в поход за первым снаряжением я отправился в одиночку. Сумма, близкая к обозначенному Серегой ориентиру, у меня была, даже чуть больше. Серега объяснил мне накануне, где находится лыжная комиссионка в Апрашке, и на что я в ней должен смотреть. Хмурые люди у входа в магазин окинули меня оценивающим взглядом. Я уже знал, кто они и зачем здесь стоят, поэтому на всякий случай поинтересовался, нет ли у них чего-нибудь недорогого для начинающего. Несколько названных предложений убедили меня в беспреспективности общения с ними – они жили в другом ценовом измерении. Внутри магазина картина оказалась более привлекательной. Конечно, и там было несколько пар завораживающих зарубежных изделий по ценам от 600 рублей и выше, но остальная часть ассортимента имела ценники, не так сильно смахивающие на номера телефонов, как Россиньолы, Карху или Кнайссл.

Начал я с ботинок. В ограниченный моими возможностями диапазон пластиковые ботинки никак не вписывались, поэтому я перемерял несколько пар кожаных. В результате выбор пал на самые жесткие из кожаных, немецкие ботинки на двойной шнуровке. На них, как сейчас помню, было написано Solid. Некая солидность присутствовала в названии, да и выглядели они достойнее чешских собратьев Botas и уж тем более отечественых аналогов. Тридцать пять рублей в кассу – и я уже ходил по магазину с ботами подмышкой, продолжая присматривать лыжи. Еще в процессе примерки ботинок продавец понял, что я – это его звездный час. Думаю, что впоследствии этот продавец многого добился в жизни. Он обрушил на мення все свое ораторское искусство, и в результате через 10 минут я стал обладателем своих первых лыж – деревянных Карпат ростовкой 190, темно-синего цвета со скользячкой цвета сургуча и кантами, прикрученными шурупами. Зато они были абсолютно новыми, т.е. на них ни разу не катались, и крепления не устанавливались. Все удовольствие стоило 25 рублей. Еще за 5 рублей с копейками были приобретены крепления КЛС (Крепления Лыжные Слаломные), причем тоже новые, в коробке. Без очков я решил обойтись. Год спустя Серега подарил мне свои защитные очки финского пролетариата, описанные выше, а еще год спустя они безвозвратно помутнели после моей попытки протереть их спиртом.

Дома мне стало ясно, почему продавец так не на шутку старался. При ближайшем рассмотрении оказалось, что одна лыжа сильно скручена винтом. До сих пор удивляюсь, как тогда мне, впервые увидевшему лыжи вообще, пришло в голову проверить этот момент. До сих пор горжусь собой. Родителям я ничего об этом не сказал и на следующий день понес их обратно к Апрашке. Поскольку 18 лет мне тогда еще не было, в комиссионку, естественно, по закону взять у меня товар не могли. Поэтому я решился на отважный поступок и встал с этими карпатскими изделями возле входа в комок, где обычно роились окололыжные спекулянты. На удивление быстро, не прошло и получаса, мое неудачная покупка ушла за те же 25 рублей какому-то парню, которому я за три минуты объяснил, как ему повезло, что он имеет возможность буквально за гроши приобрести новые(!) в отличие от бэушного ассортимента комиссионки, лыжи. Парень ушел довольный. Купил я также палки горнолыжные Москва за 7 рублей – черные с резиновыми ручками и кольцами на кожаных спицах.
Процесс поиска невинтообразных лыж затянулся надолго, и когда я, наконец, счастливый внес в квартиру лыжи ЛЬВОВ СЛАЛОМ, такие же, как у Сереги П., только красного цвета, подремонтированные местами эпоксидкой, но зато с уже установленными креплениями Нева, сезон вдруг кончился. Тем не менее я все равно был страшно горд собой: у меня было настоящее горнолыжное снаряжение, ни одна деталь которого не имела ничего общего с соответствующей у беговых лыж!

Следующей зимой состоялся мой первый выезд в Кавголово. Серега был уже студентом, а я после неудачной попытки поступить на одно дико престижное в ту пору отделение филфака ЛГУ, работал лаборантом в институте киноинженеров. Мы встретились на финляндском вокзале: Серега, я и Серегин приятель Валера по прозвищу Башли. У Валеры Башли были лыжи Polsport, чем он производил на меня неизгладимое впечатление и одновременно вселял ощущение моей собственной значимости в этом мире. Это дистанцировало меня от всех остальных окружающих. Еще бы – я иду в компании с таким крутым горнолыжником, веду горнолыжные разговоры! Позже, правда оказалось, что катается-то он так себе...
Кожаные ботинки в силу своей конструкции позволяли, ослабив шнурки, идти в них своим ходом. Поэтому рюкзаков с обувью у нас не было, и, прибыв в Кавголово, мы бодро добрались до горки, где Серега и Валера Башли обычно катались. Это был Андреевский склон. Так удивительно сложилось в моей жизни, что до этого я ни разу не был в Кавголово вообще и понятия не имел, что за горки там. На Андреевском наверху в ту пору стояла деревянная беседка. Мы зашли в нее, чтобы подтянуть шнурки и пристегнуть лыжи. На сам склон я внимания пока не обратил. С помощью друзей я был встегнут, наконец, в крепления и вытолкан из беседки: без их помощи я бы точно оттуда не выбрался, так как выход был с небольшим подъемом, а лыжи оказались удивительно скользкими по сравнению с беговыми. И тут я посмотрел вниз...................................
Склон представился мне почти вертикальной стеной, уходящей куда-то вдаль из-под ног. Я понял, что ни сегодня, ни в ближайшие дни самостоятельно мне отсюда съехать не удастся. Я отстегнул лыжи и отправился пешком вниз. Там на маленьких горочках я и стал осваивать первые шаги. Теперь, разумеется, понятно, что будь у меня толковый, или вообще хоть какой-нибудь тренер или инструктор, мой путь к мастерству был бы намного короче. Но ничего этого не было. За зиму мне удалось научиться коряво съезжать с пресловутого Андреевского, делая повороты, в основном, плугом. Иногда, в зависимости от снега, получалось что-то похожее на поворот на параллельных лыжах, но не всегда. Теория постигалась в процессе слушания умных советов и чтения книжки Ю.Ценина. Книжка, честно говоря, не очень помогала и оставляла тяжесть в сознании. Освоил также искусство пользования бугельным подъемником. Нынешние начинающие даже представить себе не могут, что это такое! Думаю, вполне сопоставимо по степени сложности с обучением сноубордиста пользоваться «шваброй». Для этой цели мной собственноручно на кафедре, где я работал лаборантом, был изготовлен бугель из стального прутка (плоские были отвергнуты как портящие трос), брезентового поводка для злых сторожевых собак, купленного в охотничьем магазине, и куска ручки от швабры. Кстати, этот бугель жив и до сих пор и вполне работоспособен.
На этом сезоне и закончился этот первый этап в моей горнолыжной жизни. После второй опять же неудачной попытки поступления на филфак ЛГУ я переместился на два года в Советскую Армию, где горные лыжи уставом были не предусмотрены.

Следующий этап начался, когда я, уже вернувшись из армии, поступил-таки туда, куда хотел. На дворе стоял уже 1983-й год, и выволакивать на свет Божий мое допотопное снаряжение, к тому же в моем уже студенческом статусе было как-то стыдно. К тому же откуда-то стало появляться побольше денег и я купил красно-оранжевые лыжи Polsport Epoxy, правда, с креплениями опять-таки Нева (ну так уж сложилось) и, самое главное, ПЛАСТИКОВЫЕ ботинки. Это был тоже продукт стран социалистического содружества – польские, зеленые, на трех клипсах, кажется, вообще без названия. Термин жесткость по нынешним понятиям к ним был вообще неприменим. И все равно это был прорыв в новое качество жизни! Более того, с однокурсниками мы сняли дачу в Токсово на зиму, чтобы хранить там наше снаряжение. Было желание все-таки научиться кататься правильно. Однокурсница Наташа К. порекомендовала своего знакомого – Сашу (вот не уверен, правильно ли называю имя) – веселого курчавого блондина, который, по ее словам, должен был за какие-то 20 рублей за сезон научить меня и еще одного моего друга кататься на лыжах. Катался Саша исключительно на Полигоне. На лыжах он был великолепен, так же как и его друг Леня. В те 80-е годы они с легкостью с небольших изготовленных самими трамплинчиков крутили сальто и вообще изгалялись по-всякому. Но вот учить нас Саше было, видимо, лениво. А может, не умел просто. Поэтому прогресс мой шел медленно. К тому же количество спусков за один катальный день на Полигоне было не так уж велико: подъемники там отсутствовали вообще. Вернее, было одно душераздирающее устройство с бензомотором на санях. Оно приволакивалось на Полигон вручную какими-то энтузиастами, пол-дня устанавливалось, натягивался трос, и к обеду со страшным грохотом оно начинало функционировать. Тащить одновременно оно могло не более то ли двух то ли трех лыжников. Очень редко удавалось с ними договориться и пристроиться.
Рассказ обо всем этом нынешним посетителям Коробицыно и Охта-Парка, наверное, покажется каким-то кошмаром. Но атмосфера Полигона того времени сейчас вызывает только самые теплые воспоминания. А посиделки с водочкой (для проезда в электричке содержание алкоголя в крови было некритично) на даче после катального дня! А чего стоило празднование закрытия сезона с карнавалом на Полигоне!

Так или иначе, стараниями ли Саши или просто количеством наката, но постепенно навыки мои совершенствовались. Но потом началась долгая пора перерывов и пропусков сезонов. Сначала рождение ребенка, потом полугодовая (как раз зимой!) стажировка в Анголе, потом написание диплома и тут же, после защиты, – отъезд по распределению на 2 года в одну из стран Ближнего Востока. Вернулся в 91-м в совсем другую страну, провел зиму в средней тяжести шоке от всего окружающего, не до лыж было. Потом отъезд в США с непонятными мыслями и целями...

Третий, нынешний этап моей горнолыжной жизни начался в 93-м после возвращения из Америки и продолжается до сих пор (тьфу*3). Появилась нормальная работа, другое настроение. Мой новый коллега по работе Андрюша Б. был тоже одержим горными лыжами и мы стали кататься вместе. Раньше я только слышал слово Коробицыно. Что вот-де есть такое место для особо избранных, которое раза в три(!) выше горок в Токсово. Автомобиль у меня уже был, и мы решили, а почему бы нам не покататься в Коробицыно? И вот зимой 93-94 года мы прибыли туда. Расспрашивая местных жителей, мы с огромным трудом нашли подъезд к горе. Нижней парковки в те годы не было, она появилась значительно позже. Заезд был по лесному проселку направо, там где сейчас автобусная остановка на перекрестке с дорогой на Красное Озеро. Потом с этого лесного проселка было ответвление круто уходящее по лесу вверх, где не каждая машина справлялась с этим подъемом. В 94-м элементы коммерции уже присутствовали и, купив билет, можно было пользоваться двумя склонами: нынешним первым и третьим. Второго тогда не было – на этом месте рос лес. Первый был более-менее ровным, а третий, на нем, кстати стояла тогда стелла в память Иоффе (?), представлял из себя жуткий бугрятник с выполаживаниями местами до отрицательных углов. Подъемник был бугельный, но бугель можно было получить в прокате. Через пару лет владельцы курорта закупили знакомые ныне всем подъемники со швабрами, ратрак, и горка приобрела вполне цивилизованный вид.

А дальше, вроде, и рассказывать нечего, так как это уже началась новейшая история, знакомая здесь всякому, ибо в ней мы и живем сейчас

Навеяно погодой.
Ноябрь 2004